Автор саммари: Надежда Орлова, мама троих детей, адвокат, руководитель юридической фирмы
Жан Ледлофф
После экспедиций в Венесуэлу в 50-х годах и жизни среди индейцев автор описала свои впечатления об их укладе и воспитании детей в книге, которая была опубликована в 1975 году. Книга получила широкий резонанс, в разных странах мира, в том числе и в России, возникли сообщества последователей, которые популяризировали и продвигали эту концепцию воспитания.
Как вырастить ребенка счастливым. Принцип преемственности
Книга будет интересна и полезна всем, кто имеет профессиональное отношение к педагогике, воспитывает собственных или приемных детей и ищет конструктивные ответы на возникающие вопросы.
Аннотация
Жан Ледлофф, американка, участвовала в пяти экспедициях в джунгли Венесуэлы и провела более 2,5 лет среди индейцев екуана и санема, живущих первобытно-общинным строем. Она была покорена их жизнелюбием, принципами взаимодействия в семье и общине, отношением к труду, к себе и особенно правилами воспитания детей. Дети аборигенов, не имея и малой доли даров цивилизации, растут спокойными, послушными, самостоятельными и, главное, счастливыми. Они расслаблены, не испытывают неврозов и страхов, не кричат, не скандалят, не имеют патологических привычек как, например, сосание пальца. Жан Ледлофф находит объяснение, как вырастить детей счастливыми и уверенными в соблюдении принципа последовательности или, как она называет, принципа континуума: тесном телесном контакте матерей с детьми в младенческом возрасте, постоянном нахождении детей с матерями и передаче опыта через совместное участие в делах взрослых, следовании родителей за потребностями ребенка, где ребенку отводится активная, а не пассивная роль – он обращается к матери, когда ему нужно внимание, участие, помощь, а мать откликается, но не нагружает ребенка гиперопекой или постоянным контролем.
Первое издание книги вышло в 1975 году. Автор опирается на теорию привязанности, которую к этому моменту опубликовал Джон Боулби. Впоследствии эта теория освещалась и другими авторам. В России одним из самых известных авторов по данному направлению является Людмила Петрановская с книгой «Тайная опора. Привязанность в жизни ребенка» и другими.
Жан критикует современный образ воспитания детей в цивилизованных странах, основанный на подходах популярного в середине-конце ХХ века доктора Спока, который предписывал кормить ребенка по часам, не брать на руки и спокойно оставлять в кроватке, когда ребенок плачет, прививая ему с младенчества дисциплину.
Концепция воспитания, которую продвигает Жан Ледлофф в рамках «естественного родительства», побуждает родителей в большей степени слушаться своих инстинктов, чем признанных сторонних экспертов по режиму дня, воспитанию и образованию малышей.
Саммари
В джунглях Жан находилась среди индейцев екуана и санема, живущих первобытно-общинным строем. Они жили в маленьких деревнях, в хижинах с земляным полом и очагом. Занимались охотой, рыболовством, собирательством и примитивным огородничеством. Несмотря на трудную жизнь, в отсутствии благ цивилизации, индейцы были счастливы, и взрослые, и дети, что покорило Жан, и она возвращалась к ним на долгие месяцы снова и снова.
Жан пишет, что все выполняли одинаковую работу, всем было тяжело и больно. С точки зрения нашей культуры такая работа считается безусловно неприятной. С другой стороны, индейцы тоже не знали, что к тяжелой работе можно относиться по-иному: они были дружелюбны и в хорошем расположении духа; в них не было ни страха, ни плохого настроения, накопившегося за предшествующие дни.
Замечательным фактом было отсутствие слова «работа» в языке екуана. Казалось, что представление екуана о работе было совершенно отлично от нашего. У них были слова, обозначающие любые занятия, но не было общего термина. Они не делали различия между работой и другими занятиями. Для Жан этот пример был свидетельством того, что характер труда в цивилизованных странах совсем не отвечает требованиям человеческой природы. Она описывает, что жизнь и труд в индейской деревне не разделены, труд и есть жизнь, поэтому труд не воспринимается как что-то обременительное и не делает жителей несчастными, как это зачастую происходит в «цивилизованном» обществе.
Екуана также стремятся обладать теми или иными вещами либо людьми, однако одержание верха над другим как самоцель никогда не служило мотивом. У них даже нет состязательных игр, хотя игры, конечно, существуют. Соперничество не нужно для их нормального эмоционального здоровья, поэтому в культуре екуана конкуренции не существует; нам же тяжело представить нашу жизнь без конкуренции, так же тяжело, как представить себя счастливыми здесь и сейчас.
Оба племени с готовностью работали за привозные безделушки или выменивали их, но ни за что не поступались своими взглядами, традициями или образом жизни. Ради обладания этими предметами они не соглашались на неинтересную для них работу и не работали, если им становилось скучно. Мы, пленники интеллекта, забыли свое врожденное умение определять то, что нам надо, настолько, что уже не можем понять, где наши истинные потребности, а где – искаженные.
По мере того, как автор живет с индейцами все дольше и дольше и узнает их образ жизни и мысли, она все больше подвергает сомнению прежние «очевидные» истины типа: «Прогресс – это хорошо», «Человек должен жить по придуманным им законам», «Ребенок принадлежит своим родителям», «Отдых приятнее, чем работа».
Чтобы понять, чем же все-таки являются врожденные ожидания человека, нет смысла изучать сравнительно новое направление развития – цивилизацию. Но изучение человека, и сейчас живущего по законам «правильного» поведения, безусловно, может дать нам много больше. Ожидания, с которыми мы приходим в этот мир, неразрывно связаны с заложенными в нас линиями развития (например, такими, как сосание, самосохранение, подражание). Как только мы получаем толчок в виде ожидаемого нами обращения или ожидаемых нами определенных обстоятельств, мы начинаем развиваться в заданном направлении, как нас к тому и подготовил опыт предков.
Континуум человека можно определить как цепь последовательных событий, отвечающих заложенным в нем ожиданиям и тенденциям и происходящих в условиях, в которых эти ожидания и тенденции были сформированы ранее у его предков. К этим условиям относится и «правильное», то есть удовлетворяющее истинные потребности человека, отношение других людей.
Установки, получаемые умом младенца, определяют диапазоны восприятия, которые он будет использовать в жизни. Ребенок ожидает в этом от своего опыта большого количества разнообразных подсказок. Кроме того, он ожидает, что специфика опыта, из которого он извлекает подсказки, окажется полезной и будет иметь прямое отношение к тому, что он повстречает в жизни.
Когда последующие события не отвечают характеру опыта, обусловившего его поведение, человек склонен влиять на события так, чтобы они стали похожи на первоначальный опыт, даже если это не в его интересах. Если он привык к одиночеству, то бессознательно устроит свои дела так, чтобы чувствовать схожее одиночество. Человек имеет тенденцию поддерживать даже обычный уровень беспокойства. Если вдруг окажется, что беспокоиться не о чем, то это может вызвать куда более глубокое и острое волнение. Для кого-то, кто привык жить «на краю пропасти», полная защищенность и спокойствие становятся столь же невыносимыми, как и падение на самое дно пропасти. Во всех этих случаях действует тенденция поддерживать то, что должно было быть полным благополучием, заложенным в младенчестве.
Инстинкт не рассуждает. Он под воздействием огромного опыта природных законов предполагает, что в интересах индивида будет закрепляться в жизни в соответствии с его первоначальным опытом. Подобный полезный механизм стал жестокой ловушкой, своеобразным пожизненным заключением в переносной тюрьме.
Для человека с полноценным детством и, следовательно, живущего полноценной жизнью, даже потеря постоянного партнера в любом возрасте не является потерей «всего на свете». Его или ее самость – это не пустой сосуд, чье содержание или мотивация зависят от другого. Полностью зрелый взрослый человек будет скорбеть, возможно, на время уйдет от дел и переориентирует силы с тем, чтобы приспособиться к новым обстоятельствам.
Деятельность ребенка во время «ручного периода» очень ограниченна, но все же он получает разнообразный опыт, находясь на руках занятого делом человека. По мере того как ожидания ребенка удовлетворяются и он становится психологически развитым и готовым к получению нового опыта, он подает сигнал, означающий изменение ожиданий в соответствии с его внутренними импульсами. Эти сигналы правильно истолковываются врожденным инстинктом его родителей.
Первый свой опыт ребенок в основном получает от тела занятой матери. Ее постоянное движение и деятельность дают младенцу представление об активной жизни. Постепенно он усваивает, что движение – это одно из свойств этого мира, которое будет всегда ассоциироваться с уютным чувством самости, открытым в «ручном периоде».
Если мать относится к ребенку, словно к хрупкой хрустальной вазе, то ему будет казаться, что он таков и есть. И наоборот, грубоватое и бесцеремонное обращение позволит ему ощущать себя сильным, выносливым, умеющим приспособиться к любым условиям и ситуациям. Ребенку не просто неприятно это чувство хрупкости, слабости и уязвимости, оно мешает дальнейшему развитию и создает проблемы в старшем возрасте.
Сначала малыш получает опыт от тела взрослого, держащего его на руках, в виде звуков, запахов, вкуса, тактильных ощущений и зрительных образов, а затем по мере развития познавательных способностей его опыт расширяется до восприятия различных событий и предметов. Ребенок начинает строить ассоциации.
Ледлофф подробно рассказывает в книге, как индейцы воспитывают своих детей в «ручном» и более зрелом периоде. В «ручном» периоде ребенок не покидает рук или тела матери, индейцы не используют манежы или подобные приспособления. Однако и мать не рассматривает уход за младенцем как отдельное занятие, ребенок просто находится при матери во всех ее повседневных делах. Нахождение при себе детей матери не рассматривают обременительным и не раздражаются на различные проявления младенческих действий или потребностей, которые мы могли бы счесть неприятными.
Если ребенок по какой-то причине плачет во время беседы взрослых, его мать тихонько шепчет «тсс-с» на ухо малышу, чтобы отвлечь его от плача. Она прерывает беседу с людьми, не выказывая и тени осуждения и недовольства поведением ребенка и тем, что ее оторвали от беседы. Мать екуана редко замечает то, что чадо обслюнявило ее одежду. Если же она и вытирает ему рот тыльной стороной ладони, то это делается как бы по ходу дела, не уделяя повышенного внимания, то есть так, как если бы она ухаживала за собой. Если ребенок мочится или опорожняется, она быстро отставит ребенка от себя и будет держать до тех пор, пока он не закончит.
Позже приходит время приучать малыша следить за домашним порядком, и его непременно выставят за дверь, если он пописал или покакал в хижине. Но к тому времени ребенок уже настолько привык к ощущению своей правильности и к тому, что таковым его считают соплеменники, что вся его общественная жизнь естественным образом протекает в гармонии с жизнью его племени. Если же действия малыша встречаются неодобрением, то он знает, что взрослые недовольны лишь его отдельным поступком, а не им самим в целом, поэтому малыш склонен подчиняться требованиям. Он никогда не чувствует, что он плох, а только в крайнем случае, что он любимый ребенок, совершающий нежелательное действие. Ребенок сам хочет прекратить делать то, что не нравится окружающим. Он социален по своей природе. Вот так живут люди, которые следуют своей природе коллективных животных.
Если человек, проводя детство, и особенно младенчество, недополучил чего-то из ожидаемых событий и остался обделенным необходимым опытом, он лишится какой-то части благополучия. Возможно, эта часть будет крохотной и поэтому незаметной для нас, а может быть, она отсутствует у такого большого числа людей, что мы вовсе и не подозреваем о нашей ущербности. Например, некоторые исследования, которые приводит автор, показали, что отсутствие в младенчестве опыта ползания на четвереньках в дальнейшем оказывает негативное влияние на речь и развитие речевых способностей.
Ребенок, получивший в полном объеме опыт, предусмотренный континуумом, обращается за утешением к матери лишь в чрезвычайных ситуациях. Екуана признают потребность человека чувствовать себя защищенным и понимают, что в интересах всего общества не оставлять эту потребность неудовлетворенной. Это еще одна гарантия того, что под действием тяжелых обстоятельств кто-то из племени, несмотря на присущую ему склонность жить в коллективе, не станет замкнутым, необщительным или даже опасным.
У екуана мать или тот, кто ее заменяет, очень спокойно относятся к ребенку и обычно заняты каким-нибудь не связанным с ним делом. Между тем они в любой момент готовы встретить малыша, ползком или на четвереньках возвращающегося после очередного приключения. Мать не перестает готовить или заниматься каким-нибудь другим делом, если только не требуется ее полное внимание. Она не бросается к малышу с распростертыми объятиями, но спокойно и по-деловому позволяет ребенку быть рядом с ней или, если она ходит с места на место, сажает его на бедро и носит с собой, поддерживая рукой.
Она никогда не вступает первая в общение с ребенком и участвует в этом общении только пассивно. Это ребенок находит ее и показывает ей своим поведением, чего он хочет. Во всех случаях ребенок играет активную, а мать – пассивную роль: он приходит к ней спать, когда устал, и есть, когда проголодался. Изучение огромного мира перемежается со встречами с матерью. Эти встречи придают ему силы, и, когда он отлучается, уверенность в постоянном присутствии матери еще больше ободряет его.
Ребенок не требует и не получает полного внимания матери, ибо его не обременяет груз нереализованных бессознательных желаний, и положение вещей в настоящем его полностью устраивает.
По всему было видно, что семья и община ожидали, что ребенок сам может о себе позаботиться. Он еще не умел ходить, но уже почти не нуждался в посторонней помощи (хотя он знал, где можно получить помощь в случае необходимости). Отправляясь на реку или на дальний огород, мать обычно брала его с собой. Она поднимала ребенка за предплечье, сажала себе на бедро и рассчитывала, что он будет сам следить за равновесием или держаться за перевязь, которую она иногда носила, чтобы поддержать его вес. Где бы она ни находилась, опуская его на землю в безопасном месте, она ожидала, что он будет в безопасности безо всякого наблюдения.
Подражая мужчинам, мальчики узнают о своем месте в культуре и об устройстве своего общества. Чуть повзрослев, девочки станут следовать примеру женщин и активно участвовать в их занятиях.
Ребенку не дается указаний, идущих вразрез с его собственным пониманием того, как играть, сколько есть, когда спать и т. д. Но когда требуется его помощь, от него ожидают немедленного повиновения. Отдавая приказы типа: «Принеси воды!», «Наломай веток для костра!», «Подай мне вон то!», «Дай малышу банан!» – взрослый исходит из врожденной социальности ребенка и твердого знания того, что ребенок хочет быть полезным и желает участвовать в жизни своего племени. Никто не следит за тем, выполнил ли ребенок поручение; никто не сомневается в его желании сотрудничать. Будучи социальным животным, ребенок делает то, чего от него ожидают, без колебаний и со всем старанием, на которое он только способен.
Дети екуана оказываются в огромном количестве потенциально опасных ситуаций: это повсеместное присутствие острейших мачете и ножей, на которые можно наступить, упасть и с которыми можно свободно играть; горячие головешки, луки с острыми стрелами; реки с сильным течением, хищные животные и прочие опасности джунглей. При этом за два с половиной года, проведенных с екуана, Жан почти не была свидетельницей детских травм. Уверенность ребенка в своих силах зависит от возложенной на него ответственности. Способность заботиться о себе у большинства западных детей используется только частично, а большая часть забот взята на себя родителями. С присущим ему неприятием излишеств континуум устраняет ровно столько механизмов самосохранения, сколько взяли на себя другие. В результате снижается эффективность, поскольку никто, кроме самого ребенка, не может постоянно и тщательно быть на страже всех окружающих его обстоятельств. Это еще один пример попытки сделать что-либо лучше, чем сделала природа; еще один пример недоверия к способностям, находящимся на уровне подсознания, и узурпации его функций интеллектом, который не может принять во внимание весь объем соответствующей информации.
Екуана проводят очень много времени среди своих соплеменников. Мужчины часто вместе охотятся, ловят рыбу определенными способами, делают каноэ на определенном этапе работы и строят хижины. Они вместе отправляются в торговые путешествия или рубят и жгут деревья, расчищая место для огородов. Женщины и девочки вместе ходят на огород и за водой, готовят маниоку и т. д. Мальчики обычно группами тренируются в стрельбе из лука и дротиками, играют, плавают, ловят рыбу, исследуют окрестности или собирают съедобные растения и плоды. Мужчины, женщины, девочки, мальчики или семьи, занимаясь общими делами, много разговаривают в приподнятом настроении и с юмором. Смеются необычайно часто; молодые люди часто дружно смеются в конце хорошей истории, новости или шутки. Такая праздничная атмосфера является повседневной нормой.
Дети екуана в отличие от любых других детей не дерутся и не ругаются между собой. Не существует соперничества, а лидерство возникает по инициативе желающих подчиняться. За все годы, проведенные с екуана, автор никогда не видела ссор между детьми, не говоря уже о драках. Единственные злые слова были сказаны при очень редких взрывах раздражения взрослого нежелательным поведением ребенка. Взрослые кричали ребенку несколько слов, объяснявших причину их раздражения. Дети стояли с озабоченным видом или бросались исправлять ошибку; никто больше не ворчал, когда все было улажено ребенком или взрослым. Таким образом, они живут в счастливой гармонии друг с другом и с самими собой.
При изучении жизни цивилизованного человека нужно постоянно учитывать фактор практически полного отсутствия у нас опыта «ручного периода» и других, последующих за ним, ожидаемых впечатлений, а также тот факт, что мы продолжаем уже на подсознательном уровне искать этих впечатлений и опыта в определенном и заложенном природой порядке.
Уже с рождения мы далеки от своего континуума и, оставленные в своих кроватках и колясках, чахнем от недостатка впечатлений вдали от движения и жизни. Какая-то часть нас так и остается ребенком и вносит диссонанс в жизнь уже подростков и взрослых. Но мы не можем выбросить из нас эту «детскую» часть. Неудовлетворенная потребность во впечатлениях «ручного периода» ждет своего удовлетворения и накладывает отпечаток на дальнейшее развитие тела и мышления.
Внимательный наблюдатель заметит у людей цивилизации сходные болезни, связанные с отходом от континуума. Ненависть к себе, неуверенность – обычные явления в нашем обществе. По мере взросления человека поиск опыта «ручного периода» принимает различные причудливые формы. Потеря жизненно важного ощущения благополучия и правильности, которое как раз и приобретается во время «ручного периода», ведет к бесцельным поискам подходящей ему замены. Ощущение счастья уже перестает быть нормальным состоянием человека и вместо этого становится его целью. Целью, которую человек пытается достичь, предпринимая всевозможные усилия, приносящие краткий, но иногда и более продолжительный результат.
Теперь, когда мы имеем перед собой пример образа жизни индейцев екуана, на первый взгляд совершенно бессмысленные действия, совершаемые человеком цивилизации, приобретают смысл и значение.
Без необходимых ему впечатлений человек не может правильно развиваться; когда же требуемый опыт накоплен, становится возможным дальнейшее развитие. Действия, казалось бы, связанные как причина и следствие могут проистекать из независимых стремлений получить требуемый опыт.
Ребенок по крупицам собирает необходимый для развития опыт. Ребенок, которого не держат на руках, не только копит опыт, но и своим поведением пытается как-то заменить недополученный опыт и смягчить страдания. Он яростно пинает ногами, пытаясь забить мучительное желание прикосновений теплой плоти, он машет руками, вертит головой из стороны в сторону, чтобы отключить свои органы чувств, напрягает тело, выгибая дугой спину. Ребенок находит какое-то утешение в своем большом пальце: он немного успокаивает непрекращающееся зудящее желание во рту. Сосет он палец довольно редко, лишь только тогда, когда хочет есть до положенного расписанием кормления. Обычно же ребенок просто держит палец во рту, измученном невыносимой пустотой, вечным одиночеством, чувством того, что он находится на окраине жизни.
Нам нужен неизменный образ жизни, требующий сотрудничества членов общества в рамках, не выходящих за пределы их естественных склонностей. Работа должна быть такого рода, чтобы человек, ранние потребности которого были удовлетворены, мог бы получать от нее удовольствие и, следовательно, мог бы беспрепятственно реализовывать свои способности и желание вести себя социально. Семьи должны находиться в тесном контакте друг с другом, и каждый человек на протяжении всей рабочей жизни должен иметь возможность быть в коллективе и сотрудничать с другими членами общества. Женщина, проводящая все время одна с детьми, лишена социальной стимуляции и нуждается в эмоциональной и интеллектуальной поддержке, которую дети обеспечить не могут. Результаты плачевны для всех: для матери, ребенка, семьи и общества.
Наши домохозяйки вместо того, чтобы жаловаться на свою скучную тяжелую жизнь, могли бы договориться работать по дому в компании рядом живущих подруг. В этом случае детям не нужно уделять внимание сверх того, что совершенно необходимо, чтобы позволить им участвовать в работе взрослых. Если дети находятся на периферии, а не в центре забот взрослого, они с легкостью найдут себе интересное занятие, развиваясь таким образом в своем темпе без всякого давления извне.
Дети для того, чтобы постоянно иметь перед глазами пример взрослых, должны иметь возможность ходить с родителями, куда бы они ни направлялись.
В обществе, соответствующем континууму, разные поколения должны жить под одной крышей к обоюдной пользе. Дедушки и бабушки в меру своих сил помогали бы молодым, а люди в расцвете своих трудовых способностей обслуживали бы стариков и детей.
Осознание необходимости длительного и тесного контакта с одними и теми же людьми – сильный стимул к тому, чтобы относиться к ним честно и уважительно. Человек никак не может жить среди тысяч или миллионов других людей. Он может поддерживать отношения только с ограниченным числом людей. Поэтому в больших городах, несмотря на огромное население, каждый человек имеет более-менее соответствующий размерам племени круг знакомых по работе и в обществе.
Маленьким детям, не получившим опыт привязанности в младенчестве, может быть чрезвычайно полезно просто сидеть на коленях у родителей (или у кого-нибудь еще) при любом удобном случае и спать с ними в одной постели. Наверное, довольно скоро они получат все, что им требуется, и захотят спать в отдельной кровати, точно так же, как если бы они спали в постели с родителями с самого рождения.
Очень широко распространено убеждение, что, обращая на ребенка слишком много внимания, мы мешаем развитию независимости и что, постоянно таская его на руках, мы ослабляем его будущую уверенность в себе. Мы уже обсудили, что независимость сама по себе возникает из полноценного опыта «ручного периода», когда ребенок постоянно находится рядом с родителем, не обращающим на него чрезмерного внимания. Он просто наблюдает окружающий мир и жизнь своего родителя, находясь в полной безопасности на руках. Когда малыш покидает руки матери и начинает ползать, бегать на четвереньках и ходить, никто даже не пытается вмешаться и «защитить от опасностей». Здесь роль матери заключается в том, чтобы быть готовой приласкать и утешить ребенка, когда он приходит к ней или зовет ее. И уже не ее дело руководить занятиями или защищать от опасностей, с которыми он и сам может справиться, если ему предоставить такую возможность. Пожалуй, это самое сложное место в переходе на путь континуума. Матери придется, насколько возможно, поверить в способность ребенка заботиться о своей безопасности. Не каждая мать сможет позволить ребенку свободно забавляться острыми ножами и огнем или играть рядом с речками и прудами, хотя екуана даже не задумываясь это позволяют: они знают об огромных способностях детей к самосохранению.
Но чем меньше ответственности за безопасность ребенка будет брать на себя мать в нашем обществе, тем быстрее и полноценнее ребенок станет независимым. Он и сам поймет, когда ему нужна помощь или поддержка. Именно ребенок должен стать инициатором общения. Чересчур опекаемым, зависимым ребенок становится тогда, когда его инициативу постоянно перехватывает не в меру заботливая мать, а не когда малыша держали на руках в первые месяцы его жизни, что ему было особенно важно.
Современный образ жизни создает бесчисленные препятствия для нормального функционирования человеческого континуума. У нас есть не только противоречащие континууму обычаи, такие как разлучение ребенка и матери после родов в больнице, использование колясок, кроваток и манежей, но и всеобщее убеждение, что молодая мама не должна брать ребенка с собой на работу или в гости. Кроме того, наши квартиры и дома изолированы друг от друга, в результате мамы лишены компании взрослых и умирают от скуки, а дети нигде не могут свободно общаться со своими сверстниками и старшими детьми, кроме как на малочисленных игровых площадках или в школе. Даже там они обычно практически полностью ограничены общением с детьми своего возраста.
Многим матерям вряд ли разрешат приносить детей на работу. Но чаще всего человек сам выбирает работу, и матери могли бы, если бы осознали настоятельную необходимость быть с ребенком в первый год его жизни, оставить работу, чтобы предотвратить страдания, которые испортят всю его жизнь, а также надолго лягут тяжелой ношей и на нее.
С другой стороны, многие матери просто вынуждены работать. Но при этом они не оставляют детей дома одних; они нанимают няню или оставляют их с бабушкой либо еще каким-то способом обеспечивают ребенку контакт со взрослым. Опекуну ребенка могут быть даны инструкции носить его на себе.
Держать ребенка во время работы по дому – это дело привычки. Очень помогает перевязь, которую надевают через одно плечо и которая поддерживает ребенка на противоположном бедре. Существуют также рюкзаки для детей с лямками через каждое плечо, позволяющие оставлять руки свободными. Было бы замечательно, если бы мы научились воспринимать уход за ребенком не как тяжелую работу, а как побочную основной, не требующую никаких усилий деятельность. Работать, ходить по магазинам, готовить пищу, убирать дом, гулять, беседовать с друзьями – вот чем нужно заниматься, чему нужно уделять время, что нужно считать занятиями. Ребенка (вместе с другими детьми) просто берут с собой как само собой разумеющееся; не нужно специально уделять ему время, кроме нескольких минут, требующихся для смены пеленок. Купать его можно, когда купаешься сам. Не обязательно отрываться от своих занятий и во время кормления грудью. Все дело только в изменении наших взглядов с зацикленных на ребенке на более подходящие для сильного разумного существа, которое по своей природе может получать удовольствие от работы и общения с другими взрослыми.